КАК Я СТАЛ КОПАТЕЛЕМ

"Кто сказал, что земля умерла?"
Владимир Высоцкий

У земли есть память. Даже если люди, на ней живущие, не помнят своей истории и не чувствуют духовной связи с предками, почва под ногами всё равно цепко хранит в себе наследие предшествующих поколений. И память земли, в отличие от человеческой, не врёт. Она честно хранит в себе отпечатки многих событий, случившихся за годы, века, тысячелетия - от охоты на мамонта до последней войны. Хранит и ждёт того, кто сможет прочесть письмена, начертанные в теле земли обломками камней, осколками кости, кусками дерева и железа. Сотни ног пробегут мимо, тысячи глаз скользнут без интереса по поверхности, прежде чем найдётся один неравнодушный, который придёт и расшифрует отправленное сквозь время послание.

Откуда же такие берутся? Что заставляет человека взять в руки лопату, позабыть про покой и сон (о Господи, вставать в воскресенье в шесть утра!), засучить рукава и упрямо, сезон за сезоном, уходить в Зону Поиска, перекапывая кубометры грунта? Конечно, есть у копателя и мотивы, общие с охотниками, рыбаками, туристами - уход от будничной суеты, желание провести день-другой вдали от города, где-нибудь в глуши. Однако это не самый лёгкий способ отдохнуть на лоне природы. И есть нечто трудноуловимое, объединяющее всех копарей в некое Роющее Братство Настоящих Кротов и отделяющее от остальных. Что же гонит нас в лес? Ведь не материальный же интерес - для большинства прикоп не приносит выгоды, вопреки устоявшемуся журналистско-обывательскому мнению: "Немецкие окопы были испещрены шурфами. Здесь искали шмайсеры и железные кресты" (конечно, чтобы продать и озолотиться). За каждую такую фразу, не будь я мягкосердечным интеллигентом, лично подвешивал бы автора на первом же суку, причём не за шею. Людей, извлекающих из хабара серьёзные деньги, единицы; речь не о них. Более того, большинство ещё и вкладывает свои средства, без всякой надежды их когда-нибудь вернуть: металлоискатель, походное снаряжение, путевые издержки (хорошо бы и драндулет какой-нибудь), всяческие материалы для реставрации (шпатлёвки, краски, растворители ржавчины и так далее) - всё это влетает в копеечку. Так что движет копателем вовсе не призрак золотого тельца; исток здесь лежит глубже.

Дабы не растекаться мыслью по древу, ограничим разговор о копателях областью военно-исторической и вспомним, а с чего же собственно всё начинается? Например, мое первое столкновение со следами войны было на Карельском перешейке, в районе Тайпале. Заурядный туристический поход по берегам Суванто-ярви и Тайпален-йоки (впрочем, тогда ещё для меня озера Суходольского и реки Бурной) обернулся настоящим шоком, когда в метре от дороги мы наткнулись на пару спокойно лежащих огурцов небольшого калибра. Не было милицейского оцепления и срочно выехавших сапёров, снаряды буднично лежали на обочине и не вызывали у местных никакого беспокойства. Неподалёку находились выбитые почти в рост позиции, на которых валялся ещё кое-какой хлам - лимонка, гильзы, вроде бы противогаз, какие-то то ли фляги, то ли котелки… Война из области фильмов и книг неожиданно перекочевала в действительность, оказалась совсем рядом - можно коснуться рукой. Что я и сделал - подержал в руках гильзы, лимонку (с содроганием), ещё какие-то вещи. А также чуть было не свалился на те самые снаряды вместе с рюкзаком, споткнувшись о предательский корень (с тех пор я чрезвычайно осторожен с любыми взрывоопасными предметами).

После этого был специально спланированный выезд на места боёв, знаменитый Невский пятачок. Умудрившись заблудиться, вместо советских позиций мы нежданно попали на немецкие, причём недавно копанные. До сих пор помню, как носился по лесу и хватал всё подряд, одурев от неожиданного обилия военного имущества - побросанные кем-то каски, противогазы, гильзы, рубашки от гранат, снарядные ящики и прочий дорогой сердцу копаря хлам. А затем явилась мысль порыться и самим. Поскольку лопаты ни у кого не было, пришлось подобрать выкопанную кем-то гансючую сапёрку и, насадив на рукоятку, воспользоваться ею по прямому назначению. С тех пор живёт среди нас хохма, что де настоящие копатели не берут с собой даже лопаты, а находят всё нужное прямо на месте. Хотя нарыли мы тогда одних патронов (зато много), причём по щенячьей наивности повезли их прямо в город чуть ли не набитыми в карманы. То-то было бы радости "серым друзьям", попадись мы им, повязать "чёрных копателей", перевозящих пару сотен никому не нужных патронов.

Практически всё, что я вывез тогда в набитом до отказа рюкзаке, а в первую очередь те самые патроны, впоследствии перекочевало на помойку. Наверное, почти любой переболел поначалу "железной болезнью". Однако главное осталось со мной навсегда - ощущение сопричастности истории; чувство, что закончившаяся более полувека назад война тем не менее остаётся рядом, а не уходит в небытие. Память земли, бесстрастная и долговечная, сохраняет её для нас. В самом деле: уйдёт ещё одно поколение, и живая память о войне, передающаяся от отца к сыну или от деда к внуку, прервёт свою нить. Но отпечаток, наложенный историей на нашу землю в виде окопов, воронок, блиндажей, осколков и гильз, всяческих железок времён Второй Мировой, останется. Своими ржавыми шрамами земля не даст нам окончательно превратиться в иванов, не помнящих родства; и долго ещё будет напоминать, что будущее вырастает из прошлого, даже если это прошлое - ужас и смерть, подобно тому, как живое дерево прорастает сквозь намотанную на него десятилетия назад колючую проволоку, продолжая жить всем смертям назло.

И те, у кого в душу вросла подобная колючка памяти, раз за разом будут срываться с насиженных мест. Срываться для того, чтобы самим пережить прошлое, оживить книжные представления подлинными свидетельствами истории - теми, которые рука извлечёт из раскопа…